ТЯПКИН НИКОЛАИ ТИМОФЕЕВИЧ-

кандидат экономических наук

Родился в 1931 г. С 1938 по 1941 гг. учился в Саванской начальной школе. В 1941 г. с семьей был эвакуирован в тыл страны. Вместе с отцом и сестрой сопровождал общественный скот колхоза из Духовщинского района Смоленской области на восток. В весенне-летние периоды 1944-1945 гг. работал в колхозе «Ленинский путь».

 Старший научный сотрудник ВНИИЭСХ.

 Награжден тремя медалями, ветеран труда.

ДОЛГИЙ ПУТЬ ОТ ДУХОВЩИНЫ ДО АРДАТОВА И ОБРАТНО

 (из воспоминаний Тяпкина Николая Тимофеевича)

Впервые немецкие самолеты бомбили Смоленск в ночь с 24 на 25 июня 1941 г., а в полночь 28 июня на Смоленск было сброшено несколько тысяч зажигательных бомб. В ночь на 29 июня немецкие самолеты опять налетали на город волна за волной, бомбили ровно шесть часов. Как рассказывали очевидцы, центральные улицы были в руинах, дым и огонь поднимались над городом.

После этих бомбежек жители окрестных деревень несколько дней и ночей наблюдали в небе огненное зарево и огромные клубы дыма от пожаров в Смоленске. Даже в нашей деревне Холм Духовщинского района, которая располагалась на большаке Смоленск-Духовщина в 60 км от Смоленска, можно было воочию видеть приближение войны.

Вскоре пригодные к воинской службе мужчины из нашей деревни были мобилизованы, а 7 июля, по решению районных властей, весь скот (лошади, коровы и овцы) нашего колхоза «Ленинский путь» был отправлен в более отдаленный район области (Холм-Жирковский). Сопровождать колхозный скот были назначены, наряду с другими колхозниками, мой отец и старшая сестра. Поскольку первоначально планировалось отгонять скот ненадолго (примерно на две недели), то некоторые родители взяли с собой своих детей — подростков. Вместе с отцом и сестрой поехал и я.

В первый же день получил травму колена. Случилось это во время остановки гурта скота в пригороде Духовщины. При объезде табуна лошадей (чтобы его подготовить к дальнейшему движению), один из коней лягнул меня задней ногой. И настолько сильно, что пришлось пересесть на телегу, чтобы ехать дальше. Этот случай, как позже выяснилось, оказался для меня счастливым. Когда через неделю группа колхозников получила указание двигаться дальше до Серпуховского района Московской области, многие родители решили своих детей отправить обратно домой. А поскольку у меня еще болела нога, отец оставил меня при себе.

Тогда никто из нашей группы еще не знал, что немецкие войска уже на Смоленской земле. 13 июля был захвачен г. Демидов и другие западные города, а 15 июля уже шли бои в пригороде Смоленска. В это же время гитлеровцы сумели выбросить воздушный десант в районе г. Белый. Немцы потом появились в Духовщине и Ярцеве. Это было лишь несколько километров западнее нашей стоянки.

Теперь маршрут движения колхозного гурта скота лежал в г. Серпухов Московской области. Однако, достигнув Серпуховского района, мы получили новое указание двигаться еще дальше. Конкретный пункт назначения теперь не определялся. Было сказано: «гнать скот в тыл страны». К этому времени я полностью выздоровел и наравне со всеми взрослыми колхозниками был погонщиком скота.

До сих пор вспоминаются звездные и пасмурные ночи, когда мы ночевали в чистом поле под своими повозками. Когда находились в Серпуховском районе, нередко приходилось с горечью наблюдать, как в направлении Москвы с прерывистым гулом летели группы немецких самолетов. Ночью можно было наблюдать в московском небе яркие лучи прожекторов и взрывы зенитных снарядов.

Когда видели, что немецкие самолеты возвращались в разрозненном порядке, мы думали, что защитники Москвы достойно постояли за столицу и изрядно потрепали незваных гостей. Были основания и для личных волнений. В Москве проживал мой старший брат, который, как мы позднее узнали, в июле 1941 г. добровольно вступил в ополчение и в составе 2-ой ополченческой дивизии был направлен в Вязьму, Как теперь известно, судьба этой дивизии самая трагическая лишь немногим посчастливилось вырваться из Вязьменского «котла», участвовать в дальнейших боевых действиях и дожить до Дня Победы. Не вернулся с войны и мой брат…

А тем временем наш путь продолжался по Московской области. Навстречу нам все чаше стали встречаться колонны войск, которые шли и западном направлении. Л на станции Уваровка, которая находится между Гагариным (Гжатском) и Можайском, мы стали свидетелями бомбежки воинского эшелона, проходившего через эту станцию. К счастью, эшелон не пострадал от бомбежки, бомбы падали в стороне от железнодорожного полотна.

В конце августа мы достигли Рязанской области. Здесь на железнодорожной станции Шилове впервые увидели поезда с ранеными солдатами, которых везли в тыл страны. В сентябре ночи п или холодными и в пути старались ночевать в деревенских домах. В начале октября добрались до города Ардатов Горьковской области. Здесь руководители нашей группы уговорили местное руководство принять у пас скот. После получения документов о сдаче скота все облегченно вздохнули и отправились на станцию Мухтолово, чтобы поездомотправиться до Ярцево, ближайшей к дому станции. Однако нас ждало неприятное известие — билеты в Смоленскую область не продавали, так как немецкие войска к этому времени были уже под Москвой. В дороге мы почти ничего не слышали о положении па фронте, и местное руководство, предоставляя нам транспорт для поездки в Смоленскую область, об этом не предупредило. 1С такому повороту дела мы не были готовы и не знали, что делать: скот сдали, продукты закончились и денег тоже не было.

Кое-как устроились в Мухтолово жить в вагонах, искали любую работу. Одновременно в близлежащих селах нас согласились принять на постоянное жилье. Наша группа разделилась: 14 человек, в том числе мой отец, сестра и я, поехали в село Личадеево Ардатовского района, а остальные 10 человек поселились в другом селе.

Зимой 1941-1942 гг. отец и сестра (как и другие колхозники) работали неделями на лесозаготовке и лишь в отдельные дни кто-то из них возвращался в село, чтобы навестить меня. В связи с тем, что в дороге истрепалась вся моя одежда и обувь, я не смог ходить в местную школу. В конце зимы 1942 г. отец и сестра перешли работать непосредственно в село и мы стали жить вместе.

В конце августа 1943 г., когда наша армия уже освободила многие города и деревни восточной части Смоленской области, о нас вспомнило местное руководство Ардатовского района. Было предложено сопровождать скот обратно в Смоленскую область. Следует сказать, что пригнанный в Горьковскую область колхозный скот, в основном коровы, плохо перенесли длительный перегон и в большинстве зимой погибли, Поэтому в Смоленскую область колхозы Ардатовского района выделили местных коров красногорбатовской породы вместо коров симментальской породы, которых мы пригнали.

Как и летом 1941 г. наша группа смоленских колхозников (кроме ребят 1923-1925 гг. рождения, которые к этому времени были призваны в армию) приняла примерно такое же количество коров, которое мы сдали осенью 1941 г., но значительно меньшее поголовье лошадей и овец. Отправились в обратный путь из Ардатова в холодную погоду, нередко в пути шли дожди. Когда достигли Мурома Владимирской области, нам предложили передать скот приехавшим туда колхозникам из уже освобожденных от немецкой оккупации районов Смоленской области. Мы с радостью согласились, а сами вернулись обратно в село Личадеево Ардатовского района, так как Духовщинский район находился в оккупации и ехать в него было еще опасно. Как известно, Смоленская область полностью была освобождена от немцев лишь 23 сентября 1943 г.

Вернувшись в Личадеево, я продолжил учебу в 5-ом классе местной средней школы. В начале зимы получили письмо от матери и сестры, которые жили в оккупации, а теперь после освобождения ждали от нас вестей.

Деревню нашу фашисты сожгли, а мать с сестрой, как оказалось, живут в другой деревне у родственников. Узнали, что многие жители нашей деревни жили в землянках, т.к. дома их сгорели.

В феврале 1944 г. мы вернулись в свою деревню Холм Духовщинского района, стали работать в восстановленном нашем колхозе «Ленинский путь». Я пошел учиться в Толстиковскую семилетнюю школу, которая была в шести километрах от нашей деревни. Хотя школа работала, но учебников не хватало —  выдавали один учебник на несколько учеников, а в качестве писчей бумаги нередко использовались старые книги и газеты.

Весной 1944 г. население нашей деревни дружно приступило к вспашке полей колхоза и личных приусадебных участков. Поля пахали вручную – несколько человек тащили плуг или борону, а большую часть земли копали лопатами. Вспомнили дедовский способ – сеяли вручную, вразброс.

Занятия в школе закончились в мае, и все школьники работали на сельскохозяйственных работах в своем колхозе. В июне-июле мы трудились на заготовке сена. К этому времени в нашей бригаде появились две лошади, выбракованные из воинской части. Стало легче работать. Позже возили сено на телегах в счет обязательных поставок его государству на ближайший от колхоза приемный пункт в городе Ярцево (25 км). Сюда сено свозилось из хозяйств трех районов и укладывалось в большие скирды недалеко от железнодорожной станции для действующей армии, где лошади еще оставались тягловой силой в артиллерии и иных родах войск.

В июле и августе созревали зерновые культуры и лен-долгунец. Все население деревни, в т.ч. и мы, подростки, принимали участие в уборке урожая. Жатва тогда проходила вручную, так как жаток, косилок и комбайнов в колхозе не осталось после оккупации.

Особенно большая заинтересованность у колхозников была в  выращивании и уборке льна-долгунца. В те годы при сдаче государству льносемян и льнотресты применялась встречная продажа сдатчикам растительного масла, сахара и тканей. Поэтому многие дети и подростки, в их числе и я, активно участвовали в прополке и тереблении льна, его обмолоте и вывозке льносоломки на стлище, подъеме тресты и связывании ее в снопы. Подготовленную льнотресту на лошадях отвозили на льнозавод, расположенный в пригороде Духовщины (10 км от нашей бригады). Подготовка и сдача льнотресты государству проводилась в сентябре Насколько мне припоминается, в первые послевоенные года на один трудодень в нашем колхозе выдавали 200-250 г зерна и 15-20 коп. денег. Каждый трудоспособный колхозник обязан был выработать 200 трудодней, но некоторым удавалось выработать 300 и более трудодней. Даже в этом случае каждый колхозник за работу в течение года получал только 40-50 кг зерна и 30-40 руб. денег, и лишь немногие чуть больше.

9 мая 1945 г. у нас погода стояла пасмурная. С моим соседом Леней Капрекиным в тот день мы гуляли на большаке. Идущий из города Духовщина мужчина, увидев нас, радостно сообщил, что закончилась война и Германия капитулировала. Это известие вызвало такой восторг, что мы побежали в деревню, разнося всем радостную весть. Потом прихватили припрятанное оружие и отправились в ближайший подлесок салютовать Победе Советского Союза над фашисткой Германией.

Следует отметить, что после освобождения села от оккупации осенью 1943 г. в лесу и в поле можно было найти всякое оружие — даже лежали штабеля ящиков с артиллерийскими снарядами. Впоследствии это оружие собиралось и сдавалось, но сельские мальчишки припрятывали для себя винтовки, автоматы и гранаты. Постепенно запасы патронов иссякали и оружие теряло свою привлекательность. А поскольку легально оружие иметь не разрешалось, то его приходилось надежно прятать.

Помню, в первые годы после оккупации от оставшихся от военных действий взрывчатки, снарядов, мин и гранат погибло немало колхозников при полевых работах. Случалось несчастье и с детьми, которые пытались разобрать снаряды, использовать гранаты и толовые шашки для глушения в реке рыбы. Так погибли мой школьный товарищ Ваня Иванов и еще двое подростков…

После окончания войны в деревню стали возвращаться мужчины, бывшие солдаты. Однако из более 30 человек мобилизованных вернулось всего 6, из них двое — инвалиды. Некоторые сельчане еще в 1941 г. попали в плен и пропали без вести, а большинство погибли на фронте. Постепенно деревня заново обстраивалась. Однако из деревни в 50 дворов после войны было построено всего 16 новых домов.

Осенью 1945 г. колхозная ферма получила пополнение: из Германии пригнали 20 коров голштинской породы (чернопестрых). Однако, как показало время, восстановить колхоз в прежнем, довоенном уровне, не удалось. Некоторые жители постепенно покидали деревню, колхозные угодья зарастали лесом, как и в других хозяйствах Смоленской и иных центральных областях России. А в то же время, как известно, наша страна позже стала дружно осваивать целинные земли Казахстана.

В начале 60-х годов наша деревня, как неперспективная, была ликвидирована, а оставшиеся жители переселены на центральную усадьбу колхоза в деревню Савино. В этот период, на основе нескольких бывших колхозов, был организован крупный совхоз «Бабино», который функционирует и в настоящее время в качестве товарищества с ограниченной ответственностью.