СМИРНОВА ВЛАДЕЛИНА АЛЕКСАНДРОВНА

Родилась о 1924 году. Проходила службу в Вооруженных силах Союза ССР с февраля 1942 г. по июль 1945 г. Ветеран трудового фронта. С мая 1902 г. по декабрь 1991 г. работала руководителем сектора ВНИИЭСХ.

Кандидат географических наук.

Имеет правительственные наград, в том числе памятную медаль «50 лет начала освоения целинных земель».

ВОЙНА В МОЕЙ СУДЬБЕ

(из воспоминаний Смирновой Владелины Александровны)

Сразу же хочу отметить, что в моей военной судьбе нет ничего героического. Я не была на передовой линии фронта, не ходила в атаку, не мерзла в окопах и не была ранена. Смысл данных воспоминаний и раздумий в том, чтобы передать чувства и дух моих сверстников того времени.

До войны, как и подобает учащимся старших классов, мы были жизнерадостны, ходили на танцы, влюблялись, а осенью всем классом уезжали в колхоз на уборку урожая и надо отметить — нам это нравилось.

Война круто изменила нашу безоблачную жизнь. В городе все наполнилось тревогой. Исчезли продукты, опустели магазины и рынки, ввели карточки на хлеб — школьники получали 400 гр., рабочие — 600 гр.

С фронта начали поступать эшелоны с ранеными бойцами. Стационарных больничных коек не хватало и пришлось срочно освободить помещения школ и институтов. Город превратился в один большой госпиталь.

Все производилось очень организованно и быстро. Учебные классы и кабинеты переселили в бывшие магазины, большинство которых не отапливались. На занятиях сидели в пальто и шапках, а бедные учителя старались передать нам свои знания. Тем, кто выдерживал до конца занятия, выдавали по маленькой булочке, чему мы были очень рады, т.к. постоянно хотелось есть. Был большой соблазн съесть булочку немедленно. Но большинство из нас позволяли себе лишь отковырнуть и съесть имеющиеся на булочке бугорки. Саму же булочку несли домой, как вклад в общий продовольственный фонд семьи. Все мы с нетерпением ждали конца очень холодной зимы первого года войны. Морозы доходили до -40°С.

Несмотря на все трудности город, жил и работал под лозунгом « все для фронта, все для победы». Мы тоже старались внести свой вклад. После уроков ходили в госпиталь, дежурить и ухаживать за ранеными. Иногда оставались в палатах до утра. Надо было покормить раненых, написать письма родным. Да и просто поговорить и утешить — им это было приятно и облегчало их госпитальную жизнь.

Столкнувшись с болью и страданиями людей, мы школьники, как то сразу повзрослели и были полны ненависти к врагу. Все кого, я знала, были патриотически настроены и рвались на фронт. Это не фарс, не красное словцо, а реальность. Когда мальчиков 10-го класса, по комсомольскому призыву, призвали в армию ранней весной 1942 года, им не было и 18 лет. Проучившись всего два месяца, они получили диплом об окончании средней школы, и ушли гордые, с высоко поднятой головой.

Большинство ребят нашей школы получили направление в курсантское Подольское пехотное и артиллерийское училище. Именно судьба этих курсантов сложилась наиболее трагично. Они защищали Москву на Малоярославском направлении, сдерживая наступление частей 12-го армейского и 57 мотокорпуса противника. Ребята сражались героически, не щадя своей жизни.

Позже начальник Подольского училища напишет, что ребята не считали нужным даже пригнуть голову перед летящими пулями. Так они были воспитаны. Курсанты сдерживали немцев на подступах к Москве до прихода свежих сил — Сибирской дивизии. Только после этого поступил приказ командования об отзыве курсантов с фронта для прохождения дальнейшей учебы. Но, к сожалению, оказалось, что отзывать было уже не кого — все они остались на поле боя. Трагическое известие ошеломило всех, кто знал этих ребят. В июне 1943 г. институт, по распоряжению командования, был переведен из Ленинабада в Москву. Все лето, до начала занятий, слушатели были заняты на строительстве здания главного управления гидрометслужбы, без права отлучки с территории части. Только спустя два месяца нам разрешили выйти в город.

После Ленинабада Москва показалась очень шумной, но интересной. Работали театры, кино, кафе и рестораны, в городе было очень много военных, а большинство москвичей очень голодали. Отвыкнув от цивилизации, мы очертя голову бросились в театры и смотрели все подряд. В день увольнения старались посмотреть два спектакля и в казарму возвращались с больной головой…

Очень яркое зрелище оставил в моей памяти первый салют в Москве — 5 августа 1943 г. трассирующие пули прошили вечернее небо в честь освобождения г. Белгорода и Орла. Вместо положенных 10~15 минут, салют длился около часа. Улицы гудели от восторга, многие наблюдали его с крыш домов. Несколько позже, 22 августа 1943 г., прозвучал салют за освобождение Харькова.

У людей появилась надежда, что мы победим, но до полного разгрома немцев было еще далеко. В августе 1944 г. мы пережили шок, вновь поступил приказ о переводе института в г. Ленинград. Снова мы упаковывали лабораторное оборудование и грузили в вагоны оставшуюся после неоднократных переездов классную мебель.

После Москвы, Ленинград нам показался тихим и угрюмым. И немудрено, после снятия блокады прошло всего пять месяцев. Город встретил нас проливными дождями, а промокшую шинель просушить было негде. Прежде чем начать учебу, мы вновь осваивали строительные профессии. Отведенное нам здание было все в пробоинах, т.к. находилось на простреливаемой стороне. Надо было все залатать.

Что касается ленинградцев, то они были сильно измучены и истощены. Многие с трудом передвигались по улицам. Несмотря на все трудности, город поражал своей чистотой, все разрушенные здания аккуратно обнесены забором, улицы, и дворы тщательно убраны.

Администрация города проявила большую заботу и внимание к своим гражданам. Вот только один штрих — для удобства посадки в трамвай были наварены дополнительные ступеньки, чтобы люди с опухшими ногами могли войти в вагон. В городе открыли много маленьких столовых и кафе, где блокадники за небольшую плату могли получить полноценную еду.

Постепенно жизнь налаживалась, в город вернулись военные академии. В Ленинградской филармонии с Плеском шли концерты Мравинского. Свердловска вернулась труппа Мариинского оперного Театра. Но их спектакли ленинградцы вначале бойкотировали — не могли простить, что этот театр первым покинул Ленинград.

В то же время артистов ленинградской оперетты, и в особенности балерину Пельцер, находившиеся в зале моряки, военные и все присутствующие зрители приветствовали стоя, долгими, несмолкающими аплодисментами. Так благодарили труппу театра за то, что она оставалась в Ленинграде всю блокаду.

В январе 1945 года слушателям Академии присвоили офицерское звание. Было, в начале, как-то странно, когда солдаты отдавали нам честь. Из радиосводок было ясно понять, что конец войны уже близок. А когда мы прибыли на практику на Пулковские высоты, то поняли, что такое война.

Большая часть окрестности была заминирована. Нужно было ходить по одной тропе, а за ней колючая проволока и надписи «мины». Но, что нам мины, когда весна и мы молоды. Без страха мы перелезали через проволочные заграждения за ромашкой или колокольчиком. Правда, обошлось все благополучно. Эти поступки говорят о том, что женщина в любой ситуации остается женщиной, и она не создана для войны.

Сообщение о капитуляции немцев и подписании мира пришло в нашу часть ночью — дневальная подняла нас как по тревоге. Не сразу поняв, в чем дело, мы бегали по коридору в одних ночных рубашках. Когда разобрались, быстро оделись и все, не сговариваясь, пошли па Дворцовую площадь, которая встретила нас вальсом «Прощание славянки». Все танцевали, обнимали друг друга, целовались, плакали. К 10—11 часам дня на площади уже было некуда «яблоку упасть». Люди шли по Невскому и по Дворцовому мосту, а вечером на Неве состоялся парад кораблей Ленинградского флота.

Очень яркое воспоминание у меня оставило возвращение в Ленинград народных ополченцев, сформированных из лиц, не подлежащих мобилизации. По мере продвижения колонны к ним присоединялись их родственники и знакомые. Многие ленинградцы вынесли на улицу самовары и угощали солдат чаем, всем, что было в доме.

В тот день можно было наблюдать картину — идут солдаты, каждый из них, кроме винтовки, несет цветы, бутылку водки, а на шее связку баранок или бубликов. Все это вызывало чувство неподдельного единения армии и народа. Именно в этот день я убедилась, настоящие ленинградцы военного времени — это Народ с большой буквы…

Как только кончилась война, представилась возможность демобилизоваться, я этим и воспользовалась. В июне 1945 г. была уволена в запас. Все же женщины не созданы для службы — им предназначена иная судьба. Поэтому я ненавижу войну в любых ее проявлениях.

Смирнова Владлена Александровна и

Белозерцев Александр Григорьевич