ЕСИН АЛЕКСАНДР ИВАНОВИЧ

Родился в 19.02.1915 г. В 1937 г. окончил Ленинградский сельскохозяйственный институт. Призван в армию в декабре 1942 г. В январе 1944 г. окончил военное училище в г. Бузулук Оренбургской области. С января 1944 г. — командир взвода минометной роты первого батальона 220 С.П. Бежецкой стрелковой дивизии. Окончил войну в восточном Берлине. Работал с 5 ноября 1956 г. по 16 мая 1985 г. руководителем сектора ВНИИЭСХ

Награжден орденами: «Красной Звезды», «Отечественной войны II степени» и медалями «За трудовое отличие», «50 лет начала освоения целинных земель».

НА ВОЙНЕ

(из воспоминаний Есина Александра Ивановича)

«Это было недавно — это было давно»

Все более далекой историей становятся ратные и трудовые подвиги народов Советского Союза, совершенные в годы Великой Отечественной Войны.

Летят годы, редеют ряды ветеранов, забываются события тех лет, имена фронтовых друзей, но наиболее глубокие переживания оказались неподвластны времени и так ярко сохранились в памяти, словно произошли они совсем недавно.

1. Начало войны, военное училище

Выступление В.М. Молотова о нападении Германии на Советский Союз я прослушал в Актюбинском областном управлении сельского хозяйства. В то время я работал главным агрономом Уильского района и находился в Актюбинске в служебной командировке. Поскольку до этого приходилось много читать и слушать о мощи Красной Армии, то сразу подумалось — ну, Гитлер, не на того ты напал, наконец, свернут тебе шею. Однако, когда в считанные дни немцы захватили многие города, Прибалтику и подошли вплотную к Ленинграду, пришло создание, что война будет тяжелой, продолжительной, но в том, что победа в конечном счете будет за нами, сомнений не было.

Не знаю до сих пор, был ли я забронирован, но полтора года после начала войны я продолжал работу на трудовом фронте. Только в декабре 1942 года был призван в армию и направлен в Астраханское военное училище, эвакуированное в то время в г. Бузулук Оренбургской области.

Пребывание в училище запомнилось неимоверными физическими перегрузками, так как, кроме ежедневных 8-10 часов занятий, в течение полугода приходилось по 4—5 часов в день работать по приспособлению бывших купеческих складов и лабазов под казармы.

Командиром нашего минометного батальона был честолюбивый майор Лахно. Кроме минометного, в училище было два стрелковых батальона.

Наиболее знаменательным и радостным событием пребывания в училище явилось предоставление мне отпуска для устранения посягательств на квартиру, которую занимала в Уиле моя семья. В военное время это было неслыханным делом. Однако предоставление отпуска оговаривалось двумя условиями. Комбат, считавший, что его батальон должен первенствовать по всем видам боевой подготовки, требовал, чтобы я занял первое место в соревнованиях по плаванию, заместитель комбата по политчасти просил, чтобы я со старого места работы привез рекомендации для вступления в партию.

Только потом, на фронте, когда умение хорошо плавать трижды спасало мне жизнь, я понял, почему такое значение придавалось в училище этому виду спорта. Первое место в училище мне завоевать удалось, хотя и в трудной борьбе, а рекомендацию в партию мне написал первый секретарь Уильского райкома партии. За время 12 дневного отпуска удалось успешно решить и квартирные дела.

В декабре 1943 г. я стал кандидатом партии, а в январе 1944 г. окончившим училище пришпилили, на введенные в 1943 г. погоны по одной звездочке и в звании младших лейтенантов отправили на фронт. Нельзя не вспомнить бытовавшую в то время ироническую команду приветствовать начальство словами: «Товарищи офицеры и младшие лейтенанты….»

1. II. Начало фронтовой жизни

В конце января 1944 года большая часть выпускников-минометчиков оказалась в составе действующей 48 армии, а в начале февраля нас двоих направили на должности командиров взводов в минометную роту первого батальона 220 стрелкового полка четвертой Бежецкой стрелковой дивизии.

Полк находился в обороне на передовой позиции. Ранним утром с сопровождающим, под нескончаемым потоком трассирующих немецких пуль, летевших значительно выше головы, мы затемно прибыли в расположении роты. Командир роты старший лейтенант (бывший учитель из Тверской области) представил нас личным составам взводов. Так, 5 февраля я стал командиром первого взвода, состоявшего из трех 82 миллиметровых минометов и 13 бойцов в составе помощника командира взвода — старшего сержанта по фамилии Московский (бывший беспризорник из Тулы), трех сержантов — командиров расчетов, в каждом расчете были: наводчик, заряжающий и подносчик. Кроме трех изводов, в роте имелись две парных повозки с ездовыми, старшими роты с помощником.

На огневой позиции у каждого расчета была землянка с накатом из одного ряда щупленьких стволов деревьев, вход закрывался плащ-палаткой, постель — ветки деревьев, накрытые плащ-палаткой.

Активная оборона дивизии чередовалась кратковременными наступлениями.

В одном из таких боев, в кромешной ночной тьме, рота заняла огневую позицию вблизи шоссе. Утром мы с ужасом обнаружили, что через глубокие кюветы, ночью мы ходили буквально по трупам наших солдат, вскоре подобранных похоронной командой.

В марте 1944 г., наша дивизия железнодорожными эшелонами была переброшена далеко на запад — пополнила 69 армию Первого Белорусского фронта и находилась в ее составе до конца войны.

Командующий армией — генерал-лейтенант В.Я. Колпакчи, командующий фронтом генерал армии (с лета 1944 г. маршал Советского Союза) К.К. Рокоссовский, а с марта 1945 г. фронтом командовал маршал Г.К. Жуков.

III. Бои на реке Турья

После выгрузки из эшелона и 40-километрового ночного неимоверно тяжелого перехода по непролазной грязи и бездорожью, наш полк оказался на плацдарме р. Турья, не далеко от города Турийск, южнее города Ковель, до войны это была территория Польши. На всем огромном фронте с севера до юга, мы находились на самой западной точке, вклиниваясь в оборонительные рубежи немцев. Вскоре немцы предприняли наступление, чтобы ликвидировать этот клин и выбросить нас с занимаемого плацдарма.

27 апреля, после мощной двухчасовой артиллерийской подготовки и авианалетов, немцы прорвали оборону и к полудню приблизились к позициям нашего батальона, находившегося во втором эшелоне. С огневой роты в бинокль было очень хорошо видно, как на поляне между двух березовых рощ накапливается немецкая пехота и бронетехника.

Командир роты срочно направился доложить об этом в штаб батальона, а я приказал своему взводу открыть огонь по немцам. Ни раньше, ни в последующие бои, непосредственно с огневой позиции нам не приходилось так отчетливо видеть действенность нашего оружия. От разрывов наших мин немцы падали и разбегались в разные стороны, бронетехника пыталась скрыться за деревьями. Чтобы не обнаружить себя через несколько залпов я прекратил огонь и в это время прибежавший ротный скомандовал: — «Минометы на вьюки, мы отходим.».

Оказывается, стрелковые роты начали отступать к реке даже раньше нас, т.к. полку с правого фланга грозило окружение. Пока немцы после нашего огня очухались и пришли в себя, мы за эти 10 минут успели оторваться от них на расстояние вне досягаемости стрелкового оружия и тем самым спасли десятки жизней. Однако потерь от артналетов и шальных пуль избежать не удалось ни нам, ни тем более стрелковым ротам, которые устремившись к мосту через реку, попали под наиболее интенсивный огонь немцев.

При такой ситуации, чтобы избежать больших потерь, наша рота, оставив мост слева, преодолела реку вброд. В середине глубина реки достигала более двух метром, поэтому, солдатам с минометами на плечах пришлось 10-15 метров идя по дну реки скрываться с головой. Замыкавшие переправу все три командира взвода попали под огонь самоходки, вышедшей на прямую. При этом один получил ранение в голову, а мой однокашник по училищу сильное ранение в лопатку. Я, находясь от них буквально в полуметре, остался цел, потому что, увидев пламя выстрела, успел нырнуть, а в это же мгновение от удара в воду последовал разрыв снаряда.

Чтобы немцы не могли с хода переправиться через реку, оборону временную заняла 77 гвардейская дивизия нашей армии. Но уже утром 28 апреля полк должен был сменить ее. Купание в ледяной воде выдержали все, кроме командира роты, который заболел на целую неделю, в результате из офицеров в роте остался я один. Собрав личный состав, проверив материальную часть и пополнив ее со складов дивизии, рота выдвинулась на огневую позицию и по связям с командирами стрелковых рот произвела замену рубежей на западном берегу реки.

27 апреля наша рота потеряла двух солдат убитыми и двух офицеров раненными. 3 мая, когда немцы начали ожесточенное наступление, пытаясь захватить плацдарм на восточном берегу, наша рота потеряла еще ст. лейтенанта, только что прибывшего в роту на должность командира взвода, он был ранен при бомбежке самолетами, один солдат был убит, а двое ранено от артиллерийского огня.

Большие потери в этом бою стрелковых рот, дали возможность немцам просочиться на наш берег. По требованию тяжело раненного командира полка, командир дивизии был вынужден бросить в бой последний резерв, разведывательную роту дивизии, которая контратакой выбила немцев с нашего восточного берега.

Примерно через 10-15 дней, наш полк был заменен на передовой другой частью и отправлен на отдых и пополнение. В нашу роту также прибыло два окончивших училище командира взводов и несколько солдат.

В начале июня дивизия перешла в наступление с целью завоевания плацдарма на той же самой реке Турья, только на другом участке. После мощной артиллерийской подготовки, начатой залпами «Катюш» и продолженной тяжелыми орудиями резерва Главного командования, наш батальон почти без потерь выбил немцев со всех трех линий траншей. И захватил плацдарм.

Наша рота заняла на плацдарме огневую позицию в метрах 50 от реки у самой кромки леса так, чтобы при стрельбе на самую дальнюю дистанцию 3,2 км угол между огневой и верхушками деревьев не превышал 45 градусов. Уже на другой день после захвата плацдарма, подтянув резервы, немцы пытались выбить нас с завоеванного плацдарма. Эти попытки в течение 2 — 3 дней предпринимались 1 б раз. В одну из контратак немцам даже удалось ворваться в траншеи и уже в рукопашной один из командиров взвода стрелковой роты руками задушил немца. За удержание позиции и за этот поступок, он получил звание Героя Советского Союза.

За эти ожесточенные бои по успешному захвату плацдарма и его удержание, я был награжден орденом Красной Звезды, получил вторую звездочку на погоны и звание лейтенанта.

Через несколько дней полк отвели с плацдарма на пополнение и отдых, во время которого инспекторский смотр полка произвел командующий армией В.Я. Колпакчи. Обходя колонны полка, он на несколько секунд остановился в нескольких шагах от меня и мне удалось запомнить, что это был красивый, подтянутый, безукоризненно одетый генерал, примерно 40 лет, на кителе были две нашивки за ранение и орденская планка, а на полевых погонах по две звездочки — генерал-лейтенанта.

1. На плацдарме Вислы

Примерно в начале июля войска 1-го Белорусского фронта, осуществив прорыв на широком участке, форсировали Бут, с хода освободили польские города Хелм, Люблин (где было создано правительство Польши) и другие.

Начиная от Люблина для преследования бегущих немцев, были привлечены транспортные средства Польши. Несколько парных повозок досталось и нашей роте. Наступление было настолько стремительным, что даже наша рота достигла реки Вислы не одновременно. Первым вместе с командиром роты был мой взвод.

Опередившие нас на полсуток, стрелковые роты захватили 5-7 довольно крупных лодок и уже частично переправились на левый, западный берег, где иступили в бой за плацдарм. Во второй половине дня, под огнем немцев из крупнокалиберного пулемета с левого фланга и минометного обстрела с правого флата переправился и взвод. Ширина реки в этом месте примерно 200-250 метров и довольно быстрое течение.

Огонь по второй и третьей линиям траншей и контратакующим немцам был открыт сразу после установки минометов и велся на предельно близкую дистанцию, без доподзарядов, почти под нужным углом, так что полет мины был виден простым глазом.

Мы стояли вместе с командиром роты и полкомвзводом на уступе берега, наблюдали, куда ложатся мины и корректировали огонь. И здесь случилось страшное. Одна из тяжелых мин немцев разорвалась прямо на нашей огневой точке. Были убиты три солдата и тяжело ранены командир роты и мой незабвенный, старший сержант Московский. Командир роты передал мне свой пистолет (до этого у меня не было личного оружия), с которым я прошел всю войну и сказал — «Все, я отвоевался».

Погрузив раненных уже в сумерках, я пошел на доклад к комбату. Находившийся на командном пункте заместитель командира полка приказал мне командовать ротой и обеспечить в ночное время, до рассвета переправу на плацдарм оставшихся двух взводов.

Наступила ночь, лодок на плацдарме не оказалось, передать команду можно было только через посыльного. Я собрал солдат и спросил: «Кто добровольно может переплыть на ту сторону, найти взводы и вернуться с ними назад?» Добровольцев не оказалось, поэтому пришлось мне плыть самому, правда в самый последний момент один из солдат решился плыть вместе со мной.

Несмотря на минометный огонь, который постоянно велся по руслу реки, мы переплыли, нашли оставшиеся два взвода, погрузились с ними в уцелевшие не пробитые пулями лодки и до рассвета вернулись на плацдарм.

Почти четверо суток без артиллерийской и тем более авиационной поддержки, наш полк вел тяжелейший бой на ложном плацдарме, отвлекая на себя силы немцев с главного направления по захвату основного Пулавского плацдарма. В последнюю ночь заместитель командира полка собрал командиров подразделений и сказал, что полк задание выполнил и теперь мы можем оставить плацдарм. Поскольку на оставшиеся 2 лодки погрузили раненых, то остальным пришлось преодолевать реку вплавь. Три солдата нашей роты, не умевшие плавать, остались на том берегу и возможно попали в плен.

На плацдарме остались и минометы, мины все были использованы. Но уже утром следующего дня из резерва дивизии, мы получили и пололнение солдатами, и новые минометы, а вечером, в сумерки переправились на главный Пулавский плацдарм, где заняли огневую позицию на самом крайнем левом фланге.

1. Награды, ранения, конец войны

Вскоре прибывший в полк представитель политотдела армии вручил мне членский билет КПСС, а еще через несколько дней в штабе дивизии вручили сразу два ордена: Орден Красной Звезды, которым был награжден ранее и орден Отечественной Войны II степени за бои на ложном плацдарме Вислы. В орденской книжке под номерами записаны оба ордена. Одновременно орден Красного Знамени получил командир пулеметной роты Слава Кондауров, с которым мы стали друзьями еще в боях на реке Турья.

После предварительной договоренности обмыть награды, Слава пришел ко мне на огневую вместе со своим старшиной и двумя медсестрами. Мы расположились около моего блиндажа, врытого непосредственно в дамбу. На стороне дамбы, обращенной к реке и надежно защищавшей от стрелкового оружия, располагались все расчеты, материальная часть и все хозяйство роты, включая полевую кухню. У блиндажа стоял стол и несколько стульев, принесенных из опустевшего дома священника, находившегося на нашей стороне, в то время как католическая церковь за небольшой речкой, протекавшей по нейтральной полосе была на немецкой территории.

Во время нашего застолья, немцы начали минометный обстрел. Две мины упали справа в метрах 100-150, а третья разорвалась, попав в дерево в 4-5 метрах от стола и блиндажа. В зависимости от числа дополнительных зарядов, характерный шуршащий звук, обусловленный очевидно, хвостовым оперением мины, может опережать ее полет па 3 1> секунд. Вот эти секунды и дали возможность укрыться в блиндаже моим гостям, я последовал за ними, но в это время осколок, от разорвавшейся милы летевший сверху вниз вошел немного ниже левой ключицы и моя рука в плечевом составе потеряла способность двигаться. Одновременно в бедро был ранен и старшина пулеметной роты, ингуш по национальности.

После оказания медичками первой помощи непосредственно в блиндаже, солдаты доставили нас па лодочную переправу, а потом, как обычно, в медсанбат дивизии и в армейский госпиталь. Так мое командование ротой, продолжавшееся чуть больше месяца, было прервано ранением. Когда я вернулся из госпиталя, то командовал ротой уже другой. Начальник штаба показал, а потом и передал мне на память представление на утверждение меня в должности командира роты, не отправленное в штаб полка из-за моего ранения.

В конце ноября 1944 г. после уточнения некоторых деталей наблюдения с командиром боевого охранения, я вместе с моим ординарцем, младшим сержантом, возвращался на свою огневую позицию. Надеясь, что в наступивших сумерках нас не видно, мы решили сократить путь и вместо обходной глубокой траншеи пошли по осыпавшейся мелкой напрямую. Не успели мы сделать и несколько шагов, как я почувствовал тяжелый удар в левое плечо и горячая кровь потекла по телу. Пришлось повернуть обратно в глубокую траншею.

Из-за значительной потери крови от сквозного пулевого ранения, вместо 2-3 дней в дивизионном медсанбате, меня продержали неделю и только потом доставили в армейский госпиталь.

Как и после первого ранения, я рассчитывал вернуться в свою роту, но все произошло по-другому. В офицерской палате госпиталя нас оставалось примерно человек десять. Все были уже ходячими и надеялись, что встречать наступающий 45 год, мы будем вместе с медперсоналом. Однако нас никто не думал приглашать, а собрали только одних офицеров днем 1 января. Все офицеры посчитали, что с нами поступили несправедливо и заявить об этой обиде поручили мне, наверно потому, что я был старше по возрасту. В своем тосте за новый год наряду с поздравлениями и благодарностями, также сказал «руководство госпиталя напрасно боялось, что мы плохо будем вести себя на вечере, это немцы на фронте считают нас бандитами Рокоссовского.» Там были и другие слова, которые начальнику госпиталя-майору, грузину по национальности, показались оскорбительными. В гневе он приказал на следующий день выписать меня из госпиталя, несмотря на то, что рана моя еще не затянулась, к тому же болевые ощущения я испытывал и от осколка, оставшегося после первого ранения, который застрял в таком месте, откуда его не решились извлечь ни тогда, ни в последующие годы, так я и ношу его до сих пор. Зная об этом, главный хирург госпиталя за своей подписью выдал мне справку о двухмесячном ограничении годности. В результате вместо возвращения в часть из резерва 69 армии, уже наступавшей на территории Германии, я был направлен заместителем начальника команды (майора по званию) по отправке поезда-вертушки, перевозившего артиллерийские снаряды от Вислы до Одера. Войну я закончил командиром взвода отдельной роты охраны артиллерийского склада в небольшом городке Фюрстенвальде на Шпрее, в 40 км  от восточного Берлина. Через несколько дней после окончания войны, меня вызвали в отдел кадров штаба 69 армии и уже по моей гражданской специальности направили на работу в СВАГ (Советская Военная Администрация в Германии). Осенью 1945 г. в должности инспектора-агронома уездной комендатуры в г. Бург на Эльбе мне было присвоено звание старшего лейтенанта.

Работа в СВАГ продолжалась до ее расформирования в декабре 1949 г. Последняя должность — главный агроном отдела сельского хозяйства и лесоводства Управления СВАГ земли Саксония-Анхаль в г. Галле.